УЖАСЫ ДЕРЕВНИ

Была на заре моей шалой юности, в эпоху варёнок и «Ласкового мая», расхожая фраза «Для деревни сойдёт». Говорили мы так не задумываясь, обозначали ей всё, что в принципе использовать можно, но лучше не стоит.

Была я городской, беззаботной, юной и очень глупой. Это уже в деревне поняла всю глубину и безнадёгу принципа — «для деревни сойдёт». По этому принципу деревню и вынуждают жить. И речь идёт уже не о шмотках, речь об образовании, медицине, культуре — трёх китах, без которых трудно представить себе воспитание человека. Ну что, о всех китах по порядку?

Медицина

Это первое, с чем сталкивается новорождённый деревенский житель. Точнее, он сталкивается с ней ещё на этапе перинатального развития.

Нашего фельдшера все звали тётя Люба. Безотказный человек. Ночь-полночь, к тёте Любе стучались все. Сын дочку порезал, жена рожает, малой ногу зашиб, сердце прихватило… Первая помощь во всех экстренных случаях оказывалась на дому. А потом по состоянию — вызвать скорую из района или оставить отлёживаться дома с тем, чтоб утром пришли в фельдшерско-акушерский пункт.

Беременных тётя Люба осматривала только в пункте. Но я упорно моталась в районный центр, пока мороз не заставил обойтись услугами деревенского зравоохранения. Наш пункт не особо отличался от прочих. Обычная деревенская изба — темные сени, слепая прихожая с печкой, смотровая и кабинет, где, кстати, было гинекологическое кресло. Тётя Люба раздобыла списанное. А так, не упомню я такой роскоши у сельских фельдшеров.

Первый вопрос:

— Чай будешь? Или дома почаевала?

И пока, опешив, я соображала, что сказать, тётя Люба пошерудила кочергой в печке, подкинула дрова и пояснила:

— Погоди, пока нагреется, холодно. Идём, чай попьём.

Добрейшая тётя Люба! Пока она осматривала меня, я успела выслушать всю историю появления на свет и взросления моего мужа, его братьев и сестёр.

— Знаешь, скольких я приняла, если что, и твоего сынулю примем.

Интересно, но без всякого узи тётя Люба определила пол ребёнка точно. Вот только рожать здесь я не хотела. Я хотела в нормальный роддом. Но… едва не пришлось.

В ночь, когда сын попросился на волю, буянила такая пурга, что дорогу перемело намертво. Нет, федеральную трассу чистили регулярно, но наша деревня находилась в 15 километрах от М-53. И эти 15 километров надо было прочистить. Среди ночи и дуром дуревшей пурги муж поднял на ноги полдеревни. Удивительно — никто не отказал. Вылезали из тёплых постелей, грели трактора, выгоняли, тратили свое дизтопливо. И в три трактора и десяток лопат «прокатали добрый зимничек». Роды были очень непростыми, до сих пор считаю, что тогда мужики просто спасли и меня, и сына.

Потому что в деревенском пункте я бы не разродилась. Как бы не была опытна тётя Люба, предусмотреть слабость родовой деятельности и двойное обвитие она бы не смогла

Впрочем, если в районном роддоме тогда из препаратов был разве что йод и раствор марганца, то что говорить о сельской медицине, только руки тёти Любы и то самое кресло. Нищета и убогость. Деревня же вечно на задворках у власти и господа Бога… Обеспечение фельдшеров всегда было и долго ещё будет вестись по остаточному принципу. Да и ремонт помещений тоже. И негигиеничные тазы под протекающей крышей — явление обычное. И потом фельдшер может помочь при лёгких заболеваниях. Простуда, расстройство желудка, ушибы, растяжения. Может предположительно поставить диагноз. А за основным лечением — в район.

А вот теперь представьте ситуацию. Ночь, ребёнок криком кричит, животик, как барабан, температура. Единственный телефон — в школе. Вызываем скорую из райцентра. И ждём долгих два часа! Два часа!

Она добирается по грязи, потому что и ремонт дорог в деревне тоже финансируется по остаточному принципу, и застревает. Муж тащит резиновые сапоги, чтоб врач переобулся и дошёл до нас. Скажете, ужастик? Да нет — жизнь. Деревень в районе — десятки, а скорая помощь — одна. Нет, так-то их тогда было три, но бензина хватало только на работу одной.

Врач убивает диагнозом — «скорее всего, аппендицит». В шесть месяцев? Едем в район, ребёнок кричит непрестанно, приезжаем. Хирург осматривает сына и спрашивает:

— Ну и чего они вас сюда пёрли? Сами не могли газоотводную трубку поставить?

И мы с сыном ещё три часа на остановке ждём автобус. Утешает одно — обошлось без операций, сын надёжно одет и крепко спит.

Подобных веселых ситуаций у меня за взросление сыновей целая коллекция. И что там я. Треть населения страны фактически живёт под угрозой умереть от банального аппендицита, потому что скорая по грязи не доехала. Причём у нас есть деревни, где нет и фельдшерских пунктов. Всё по установленному нормативу

Представили картину существования в таком селе? А теперь добавьте сюда ещё то, что в Сибири от села до райцентра может быть и 45 (как наши Верх-Ключи), и 90, и даже 240 километров. К примеру, село Усинск, Ермаковского района, Красноярского края.

И одно дело, когда болен сам. А когда ребёнок? Ты можешь оценить своё состояние, а состояние ребёнка, особенно если тому года нет? Он просто кричит. У него поднялась температура. Что это? Зубы, простуда или аппендицит?

Маленького приятеля сына не спасли. Обходились визитами к фельдшеру. И поздно диагностировали лимфобластный лейкоз

Тётя Люба могла отличить перелом от вывиха и роды принять могла, рану зашить могла, ей приходилось. Но тут даже не встревожилась. Ну кровь носом пошла — на солнце перегрелся, ну ноги болят — в речке остудил. Она честно советовала пропоить железом, прогреть ноги, сделать что-то ещё, родители не паниковали. А когда запаниковали — уже было поздно.

И кто тут больше виноват — фельдшер, родители? Или государственная система, при которой принцип «для деревни сойдёт» легко применим даже к здравоохранению.

Образование

Вот сейчас, зажмурив глаза, нарвусь на рой возмущения. Но всё-таки скажу. Учителя в деревне — это практически привилегированное сословие. В эпоху повальной безработицы и сокращений у них всегда был постоянный доход. И зарплаты по деревенским меркам весьма высокие. Скажем, лесник (не путать с лесничим) получал тогда четыре-пять тысяч рублей, учитель — десять и выше. Я тоже получала свою десятку.

Сама удивляюсь, как так угодила на год в преподаватели музыки и организаторы внеклассной работы. Педагогического образования не было, только дипломы музучилища и института культуры: фортепиано и режиссёр театра. Но предложили — пошла. Авантюра была ещё та.

Через год предпочла мотаться каждый день в райцентр за полсотни километров в родную редакцию. Только бы не в школе

Нет, не дети пугали, с ними я как-то очень легко нашла общий язык. А ощущение потолка над головой. И того, что я тихо тупею от бесконечных разговоров в учительской о картошке, поросятах, коровах… Мне просто не повезло, тогда в школе практически не было учителей моложе 42 лет. И в мои 26 все они казались старыми и ограниченными.

Но они любили детей! Голову даю на отсечение, они переживали за каждого, подкармливали и одевали ребятишек из семей пьющих родителей. Спасали от пьяных отцов, оставляли ночевать у себя дома. И если вдруг Васи Петрова не было на уроках, тут же летели к нему домой — узнать что случилось. Чаще всего Васи не было по причине того, что родители оставили с младшей сестрой водиться. Вася брал сестру, шёл на занятия. Сестра кочевала по рукам учителей и учеников.

Я работала с очень добрыми людьми. Но с позиции молодого сноба, ещё не отошедшего от института и городской школы, я их не понимала. Как можно целый день обсуждать урожай, способы заготовки огурцов, если ты — учитель?

Сейчас понимаю. Это был конец 90-х, век истекал. Зарплату ещё кое-где платили отоваркой. И единственным способом выжить было хозяйство. Коров держали по три, по пять голов. И учитель литературы летел домой вовсе не за тем, чтоб прочесть что-то новое о Пушкине, нет, он мчался домой, влезал в грязную робу, резиновые сапоги и вкалывал допоздна. Какая уж тут «поэтика произведений Лескова».

Наша школа была построена ещё в начале XX века, бывшая церковно-приходская, в 50-е годы леспромхоз сделал пристройку. Население росло, срочно требовалась восьмилетняя школа. Сделали. И я застала её ещё общеобразовательной — девятилетней. Имелся и пищеблок со столовой, спортзал — настоящий, не приспособленный. В общем, было всё, чтоб организовать учебный процесс, не хватало главного — учителей. И совместительства были в ходу, причём совместительства невероятные.

Учитель биологии вёл еще и английский язык. А литератор подхватывал историю. Физику и вовсе преподавал бывший инженер совхоза по технике безопасности, он, как и я, педобразования не имел

Но совхоз приказал долго жить, а школе нужен был физик. Что уж говорить о физкультуре, ОБЖ и трудах — уроках технологии. Физкультуру и ОБЖ вёл сын директора школы, у него была за плечами школа ДОСААФ и служба в горячих точках. А технологию преподавал бывший шофёр лесхоза. Учил мальчишек пилить, строгать, резать по дереву. Мастер удивительный. И такие чудеса творил с помощью одного лишь ножа. Беда одна — уровень образования и тяга к зеленому змию. И эти его знаменитые словесные фиоритуры! У нас, взрослых, они вызывали лёгкий ступор. А вот дети принимали их, как нечто естественное.

Школа очень напоминала одну большую семью. Всё про всех знали, всегда приходили на помощь, но давать образование своим детям в этой школе я не хотела. Помню непростой разговор с директором, когда она чуть не плача уговаривала меня отдать сына в первый класс у них. Школу давно пугали закрытием, и каждый ученик был на вес золота. Но вся беда в том, что родители из наиболее продвинутых предпочитали скидываться на бензин, сажали детей в «Газель» одного из пап и отправляли в район.

Не знаю, стоит ли объяснять, что если английский преподает биолог — это значит, что сын в лучшем случае будет хорошо знать биологию. А вот английский вряд ли. И когда она произносила на уроках «апл» имея в виду яблоко. А учитель истории не мог вспомнить фамилию матери Петра I и путал Русско-японскую войну с войной Советско-японской. Даже я тихо впадала в недоумение. Наверное, если бы не было этого года работы, я бы отдала детей в сельскую школу с лёгкостью.

О своем педагогическом опыте рассказывать не стану, иначе статья расползётся до невероятных размеров, как-нибудь отдельно. Скажу одно: самое консервативное общество — это общество учителей, и не суть важно о какой школе идёт речь. Очень надеюсь, что сейчас это не так.

А теперь о главном, почему же деревенская школа изнывала от нехватки кадров? А вы опросите тысячи студентов педагогических вузов и выясните, сколько из них рвутся преподавать в деревне. Сейчас их заманивают домами для учителей, по крайней мере, у нас в районе их строят. Не слишком активно, но все же строительство идёт. А тогда была в деревне единственная квартира для учителя, кстати, в жутчайшем состоянии. И те редкие птицы, что залетали к нам, быстро сбегали. Вот и оставались в школе все те же учителя советской закалки. Добрые, светлые, но безнадежно отставшие от своего времени. Увы, среди молодёжи «народников» не находилось. Это при том, что сельский учитель получал доплату, её так и называли «сельские». Составляла она 25% от оклада. Наверняка, есть она и сейчас. Но если уж хотите удержать в деревне специалиста, господа чиновники, платите больше — 50%, а то и 70%. Потому что сельскому учителю в разы сложнее, чем городскому.

Деревня — всегда замкнутый мирок, вырваться из него на те же курсы повышения — это значит отрываться от семьи, ехать за тридевять земель в областной центр. Где-то жить, на что-то питаться.

И не поверите, можно оставить ребёнка свекрови, но вы попробуйте оставить на неё пару коров и огород

А в идеале остро необходимо оторвать учителей от сельского хозяйства, платить так, чтобы и в деревне нужды «быкам хвосты крутить» не возникало. Платить за удалённость от цивилизации, за условия жизни, за труд, прилагаемый для того, чтоб не забывать о духовном развитии и самообразовании. Ведь сама жизнь в условиях постоянного и очень нелёгкого крестьянского труда рано или поздно заставляет забывать о стихах Рильке. Знаю, желающих поспорить с этим утверждением найдется масса. Но если времени и сил на духовное развитие нет — деревня себе подчинит. «Нет у нас времени по театрам ходить!» — замечательная фраза, она очень точно характеризует жизнь глубокой глубинки. И вот мы плавно подобрались к третьему киту в этом наборе проблем.

Культура

Когда на сцену даже районного Дома культуры выходят деревенские жители, их узнаешь моментально — по уровню художественных номеров. Если это стихи — то стихи, зазубренные на одной ноте. Если это песня, то мимо нот. Есть ещё такая фишка, фонограмма (обычно с диска «Караоке под водочку») записана в одной тональности, певец тянет её в другой. Или тянется за ней вывизгивая неподвластные верхние ноты. Костюмы — советских образцов или наскоро сшитые из подкладочного шёлка. Но беда ещё и репертуар — от Верки Сердючки. У культработников ведь перед глазами один учитель — телевизор. Нет, нет, бывают вдруг открытия, и радуешься за деревню до слёз. Молодцы! Потому что в деревне сделать художественный номер действительно художественным в разы труднее. Из техники — музыкальный центр, финансирование — «на первую-вторую статью», то есть только на зарплату и налоги, а из специалистов — завклуб, хорошо, если с профессиональным образованием. Этот завклуб — и хореограф, и хормейстер, и театральный режиссёр, а нередко ещё техничка и сторож в одном флаконе.

А вот теперь представьте, что у вас ребёнок музыкально одарён. А рядом только такой специалист широкого профиля, но поверхностной специализации. Здорово, если в ноты научит попадать.

И вырастить из сына Карузо можно только в том случае, если у вас есть необходимое образование, или вдруг в село занесло педагога по вокалу

То же самое можно говорить о воспитании будущего художника, хореографа, актёра. И здорово повезёт деревне, если появляется в селе подвижник, талантливый специалист и педагог. Я знаю таких. Но их единицы. На наш район я могу назвать двоих: одного преподавателя музыкальной школы, что из маленькой деревни не уезжает, и его воспитанники конкурируют на уровне городских ребят. У них в копилке достижений есть и победы на всероссийском уровне.

И ещё имя удивительной женщины, директора СДК, которого нет. Сгорел. В школе им выделили актовый зал. И теперь школа ещё и клуб. Но ведь и выделили, потому что человек она уникальный. И их художественные номера очень часто фору дадут номерам культработников из районного центра. Это всегда в ноты, всегда на пределе эмоций, с фантазией и отменным вкусом.

Вот счёт и окончен. А деревень в районе тридцать девять. И живёт там 24 000 человек. Условно 6000 семей, где, опять же условно, 12 000 детей. Им-то где получать развитие своим талантам? Им-то куда идти? Всё, что может предложить сельская школа, — кружок кройки и шитья, вязание и спортивные секции. Но о спорте как-нибудь отдельно. Скажу только, что с тренерами глубинке везёт больше.

Что делают родители? Продвинутые возят детей в райцентр, мы так возили сначала в музыкальную школу, потом на секцию по борьбе. Не продвинутые довольствуются фразой «Лишь бы учился хорошо». Но нельзя представить себе развитие личности без развития культурного. И представить полноценного образования без дополнительного тоже нельзя. А его на селе нет.

Деревенские дети растут заложниками такого отношения к деревне. Сколько раз приходилось слышать на концертах их чистые голоса, замечать актёрские задатки, и всегда обречённо думаешь: «И это пройдёт. Загубят»

Деревенские гении и таланты прорываются, как ростки через асфальт, вопреки системе, вопреки занятости родителей, вопреки равнодушию государства к одной трети населения России.

Их научили работать и идти вперёд, они идут, но беда в том, что даже для поступления в художественные, музыкальные училища необходимо окончание школы искусств или музыкальной, а где их взять? Если и общеобразовательные школы зачастую сжимают до начальных?

Да… упорно и безнадёжно бьёт под дых вечный принцип «Для деревни сойдёт». Сойдут старые школы с протекающими крышами, сойдут сгоревшие клубы, сойдёт отсутствие дополнительного образования, сойдёт здравоохранение в зачаточном состоянии. Сойдёт жизнь в условиях, приближенных к боевым, когда даже уличное освещение отрезают. Нет у сельсовета средств на оплату электроэнергии.

Вот почему, когда встаёт выбор — полноценное развитие ребёнка или любимая до слёз деревня — выбираешь ребёнка. И после никак не можешь простить себе предательства.