Смерть первая.
Она была горбата и некрасива. Она прожила длинную жизнь без мужа и детей. Но она одна из самых прекрасных женщин, которые мне встречались в жизни.
Нина Константиновна Емельянова. Тетя моего мужа. Она всю жизнь проработала на радио и своим волшебным голосом очаровывала мужчин. Ей писали пылкие признания в любви. Люди, в смысле не только мужчины, ее тоже любили - за доброту и неэгоистичность, за справедливый нрав. Будучи глубокой старухой и практически не выходя из дома, она стала писать картины - они оказались талантливы, в жанре примитивизма.
И еще - едва передвигаясь по квартире, она спускалась каждый вечер во двор и кормила всех бездомных окрестных кошек.
Однажды, смеясь, я сказала ей - Ну, рай вам обеспечен.
На что она серьезно ответила:
- Меня туда на бархатных лапках кошки поднимут.
Правда пока она еще могла двигаться - она держала фокстерьеров и меня заразила ими.
Но все когда-нибудь кончается. И тетю Нину парализовало. Она пролежала месяц в больнице и ее оттуда вытряхнули умирать в родные стены.
А кому ухаживать за парализованной? Племянник, которому она отдала свою шикарную квартиру, в комнату-то боялся заглянуть. Сестра - моя свекровь, во первых и сама не юна, во вторых - она привыкла что ухаживают всю жизнь за ней
Естественно все легло на меня. Не смотря на то, что она была уже легкая как перышко, она оказалась тяжелая. А ведь нужно было ее ворочать постоянно. Потом - менять памперсы. Потом кормить из рожка.
Я злилась, что она так цепко держится за жизнь.
13 сентября 1999 года, пятница. Взорвался жилой дом (гексоген) и под развалинами погибли десятки людей. Я пила кофе на кухне, думая что сейчас надо идти в комнату, ее пестелить, все поменять...
Все сделано. Покормив ее из рожка жиденькой манной кашкой, я вложила в единственную двигающуюся руку пакетик с грепфрутовым соком и соломинку вставила ей в рот.
Она едва слышно прошелестела: - Вку-сно. Спа-си-бо
Это были последние сказанные ею слова на земле - СПАСИ БОГ
Продясь по магазинам, я оставила пакеты на столе и прошла к ней в комнату. Ее глаза были пусты. Я сразу поняла что она впала в кому. Позвонила в скорую. Позвонила в поликлинику. Позвонила Ларисе - ее племяннице. Позвонила сестре. Та, лежа перед телевизором смотрела очередной сериал, и стала скулить, что плохо себя чувствует. Она присмерти уже лет тридцать точно. Но я жестким голосом сказала:
- Если хотите застать сестру живой, немедленно приезжайте. (Ехать ей три остановки на трамвае)
Врач скорой посмотрела, сдела укол в вену и повернувшись, спросила: - Кто вы ей?
- Женя племянника.
- Мы ее живой до больницы не довезем. Это вопрос часа-двух. Пока действует мой укол...
Приехала сестра и бросилась к койке, запричитала. Потом пришли две молоденькие врачихи:
- Ой, - сказала та, что прослушивала сердце. - Оно останавливается.
И обе эскулапши брызнули за дверь.
Сестра смотрела в окно, в то самое, из которого она в 45-ом любовалась каждый день салютами.
И вот все было кончено - я смотрела в лицо тети до последнего ее хрипа.
Приехала перевозка и увезла тело. Уехала рыдавшая сестра. Прилетела опоздавшая Ларка. Мы втроем (мой муж трусливо не вышел из комнаты) напились в этот вечер до чертиков.
Смерть вторая.
8 января моя сноха родила свою вторую дочь - Ольгу. Я дважды бабушка России и прабабушка - моя мама, были рады бы повидать новорожденную. Но если первую нам показали через сутки после родин, то эту они решили никому не показывать до крещения.
27 января мама приехала ко мне в гости - я жила в той самой квартире тети Нины на Чистых прудах. Мы сидели на кухне и смотрели в окно, как к Грибоедовскому ЗАГСу подъезжают лимузины, выпархивают нарядные невесты. Крики - Горько!
Мама сказала: - Знаешь, такой дивный видела сон, словно ты, дочка, несешь мне большой букет белых и алых роз..
Я быстро взглянула на маму. Она выглядела для 75 лет отлично.
- Нет, - подумала я, - это просто сон.
Это о моей маме сложена песня: Настоящих людей так немного, а России только мама моя. Мама всегда делала людям добро. Учила - лучше проиграй, чем выиграй нечестным образом.
29 я пошла в Современник на спектакль "Три товарища" Роль Патриции исполняла красивая и талантливая Марина Александрова. Спектакль был отличный, тем более что мы сидели в середине третьего ряда.
И дивный конец его - умершая Пат, погибший товарищ, и все остальные друзья в проданном автомобиле "Карл - призрак шоссе" появляются на сцене в свете прожекторов.
И все молоды, счастливы, чудесно улыбаются. (Я не знала что именно сейчас начала умирать моя мама)
От театра до моего дома пять минут пешком. Я вернулась в 12 (спектакль длинный) , пока приняла душ, пока уснула...
В половине третьего звонок.
- Ваша мама в больнице. Немедленно приезжайте.
До больницы по бульварам 2 км. Я схватила машину и домчалась за три минуты.
Поговорила с врачем.
- Вашей маме нужна срочная операция. У нее непроходимость кишечника, начинается некроз.
Я говорю - Сейчас она подпишет разрешение.
И попыталась дать врачу денег, но... она не взяла. И тут я поняла, что мама умрет.
Я вошла в палату, где она лежала под капельницей. Мама, увидев меня, улыбнулась своей улыбкой мадонны.
Присев на кровать, я сказала: Мама нужна срочная операция, поверь мне...
Но прошло еще три часа чем она согласилась - уколы приглушали боль и ей казалось. все обойдется.
- Мама, - сказала я строго, - сейчас прости всех. Включая нашего отца (мама ненавидела его всю жизнь)
И тут она поняла. Сначала испугалась, а потом ее лицо вдруг стало безмятежным. Она произнесла.
- Прощаю всех, и прошу у все прощения.
Её увезли готовить к операции.
Я ждала у двери и когда ее вывезли, бросилась к ней и стала говорить как я ее люблю. Как все мы ее любим. Мама снова улыбнулась и закрыла глаза.
Её увезли в аперационную. Я села и заплакала в ладони, и вдруг подняла голову - мимо меня прошли почти что боги - бригада врачей. Они все свысока, но внимательно взглянули на меня.
Через двадцать минут вышла ночная врач, и присев рядом, сказала: - Вашей маме не помочь.
- Она умерла?
- Нет, но она умрет. Если это вас утешит, то она бы умерла через несколько месяцев от мучительной болезни - у нее рак поджелудочной.
Вечер того же дня. Ночь. Я поехала в больницу и проникла в ренимацию.
Мама была подключена к приборам. Я снова стала говорить, как я ее люблю, как все мы, кому она дала жизнь, ее любим.
Подошел врач и сказал:
- Прощайтесь, вам нельзя больше здесь оставаться.
- Но она розовая, лучше выглядит.
- Нет, - он вздохнул, - ночью или утром...
Ее не стало 7-45.
Я положила в гроб много белых и алых роз.
На Введенском кладбище, в народе именуемом Немецким, есть могила - в ней лежат две самые прекрасные женщины на земле - одна, не будучи мне родной по крови, сделала для меня больше, чем иная мать для своего ребенка. И главное учила своим примером - никогда не падай духом, делай что должно. И будь что будет.
Вторая дала мне жизнь и любила меня ни за что, только за то, что есть.
В годовщину смерти мамы, я положила цветы обеим, налила им по капельки коньчка. Раскрошила чебурек.
Вдруг ко мне подошла большая иссиня-черная собака. Явно не кладбищенская, а ухоженная, домашняя, и посмотрела на меня янтарными умными глазами, как у моей мамы. Я протянула ей чебурек и она схватив его, потрусила по дорожке.
Я выпила сама, поплакала. И пообещала, этим двум женщинам, которые любили меня и которых любила я, что буду счастливой вопреки всему. (А в моей жизни происходили катаклизмы)
Пока выполнить это обещание мне не удалось.
Она была горбата и некрасива. Она прожила длинную жизнь без мужа и детей. Но она одна из самых прекрасных женщин, которые мне встречались в жизни.
Нина Константиновна Емельянова. Тетя моего мужа. Она всю жизнь проработала на радио и своим волшебным голосом очаровывала мужчин. Ей писали пылкие признания в любви. Люди, в смысле не только мужчины, ее тоже любили - за доброту и неэгоистичность, за справедливый нрав. Будучи глубокой старухой и практически не выходя из дома, она стала писать картины - они оказались талантливы, в жанре примитивизма.
И еще - едва передвигаясь по квартире, она спускалась каждый вечер во двор и кормила всех бездомных окрестных кошек.
Однажды, смеясь, я сказала ей - Ну, рай вам обеспечен.
На что она серьезно ответила:
- Меня туда на бархатных лапках кошки поднимут.
Правда пока она еще могла двигаться - она держала фокстерьеров и меня заразила ими.
Но все когда-нибудь кончается. И тетю Нину парализовало. Она пролежала месяц в больнице и ее оттуда вытряхнули умирать в родные стены.
А кому ухаживать за парализованной? Племянник, которому она отдала свою шикарную квартиру, в комнату-то боялся заглянуть. Сестра - моя свекровь, во первых и сама не юна, во вторых - она привыкла что ухаживают всю жизнь за ней
Естественно все легло на меня. Не смотря на то, что она была уже легкая как перышко, она оказалась тяжелая. А ведь нужно было ее ворочать постоянно. Потом - менять памперсы. Потом кормить из рожка.
Я злилась, что она так цепко держится за жизнь.
13 сентября 1999 года, пятница. Взорвался жилой дом (гексоген) и под развалинами погибли десятки людей. Я пила кофе на кухне, думая что сейчас надо идти в комнату, ее пестелить, все поменять...
Все сделано. Покормив ее из рожка жиденькой манной кашкой, я вложила в единственную двигающуюся руку пакетик с грепфрутовым соком и соломинку вставила ей в рот.
Она едва слышно прошелестела: - Вку-сно. Спа-си-бо
Это были последние сказанные ею слова на земле - СПАСИ БОГ
Продясь по магазинам, я оставила пакеты на столе и прошла к ней в комнату. Ее глаза были пусты. Я сразу поняла что она впала в кому. Позвонила в скорую. Позвонила в поликлинику. Позвонила Ларисе - ее племяннице. Позвонила сестре. Та, лежа перед телевизором смотрела очередной сериал, и стала скулить, что плохо себя чувствует. Она присмерти уже лет тридцать точно. Но я жестким голосом сказала:
- Если хотите застать сестру живой, немедленно приезжайте. (Ехать ей три остановки на трамвае)
Врач скорой посмотрела, сдела укол в вену и повернувшись, спросила: - Кто вы ей?
- Женя племянника.
- Мы ее живой до больницы не довезем. Это вопрос часа-двух. Пока действует мой укол...
Приехала сестра и бросилась к койке, запричитала. Потом пришли две молоденькие врачихи:
- Ой, - сказала та, что прослушивала сердце. - Оно останавливается.
И обе эскулапши брызнули за дверь.
Сестра смотрела в окно, в то самое, из которого она в 45-ом любовалась каждый день салютами.
И вот все было кончено - я смотрела в лицо тети до последнего ее хрипа.
Приехала перевозка и увезла тело. Уехала рыдавшая сестра. Прилетела опоздавшая Ларка. Мы втроем (мой муж трусливо не вышел из комнаты) напились в этот вечер до чертиков.
Смерть вторая.
8 января моя сноха родила свою вторую дочь - Ольгу. Я дважды бабушка России и прабабушка - моя мама, были рады бы повидать новорожденную. Но если первую нам показали через сутки после родин, то эту они решили никому не показывать до крещения.
27 января мама приехала ко мне в гости - я жила в той самой квартире тети Нины на Чистых прудах. Мы сидели на кухне и смотрели в окно, как к Грибоедовскому ЗАГСу подъезжают лимузины, выпархивают нарядные невесты. Крики - Горько!
Мама сказала: - Знаешь, такой дивный видела сон, словно ты, дочка, несешь мне большой букет белых и алых роз..
Я быстро взглянула на маму. Она выглядела для 75 лет отлично.
- Нет, - подумала я, - это просто сон.
Это о моей маме сложена песня: Настоящих людей так немного, а России только мама моя. Мама всегда делала людям добро. Учила - лучше проиграй, чем выиграй нечестным образом.
29 я пошла в Современник на спектакль "Три товарища" Роль Патриции исполняла красивая и талантливая Марина Александрова. Спектакль был отличный, тем более что мы сидели в середине третьего ряда.
И дивный конец его - умершая Пат, погибший товарищ, и все остальные друзья в проданном автомобиле "Карл - призрак шоссе" появляются на сцене в свете прожекторов.
И все молоды, счастливы, чудесно улыбаются. (Я не знала что именно сейчас начала умирать моя мама)
От театра до моего дома пять минут пешком. Я вернулась в 12 (спектакль длинный) , пока приняла душ, пока уснула...
В половине третьего звонок.
- Ваша мама в больнице. Немедленно приезжайте.
До больницы по бульварам 2 км. Я схватила машину и домчалась за три минуты.
Поговорила с врачем.
- Вашей маме нужна срочная операция. У нее непроходимость кишечника, начинается некроз.
Я говорю - Сейчас она подпишет разрешение.
И попыталась дать врачу денег, но... она не взяла. И тут я поняла, что мама умрет.
Я вошла в палату, где она лежала под капельницей. Мама, увидев меня, улыбнулась своей улыбкой мадонны.
Присев на кровать, я сказала: Мама нужна срочная операция, поверь мне...
Но прошло еще три часа чем она согласилась - уколы приглушали боль и ей казалось. все обойдется.
- Мама, - сказала я строго, - сейчас прости всех. Включая нашего отца (мама ненавидела его всю жизнь)
И тут она поняла. Сначала испугалась, а потом ее лицо вдруг стало безмятежным. Она произнесла.
- Прощаю всех, и прошу у все прощения.
Её увезли готовить к операции.
Я ждала у двери и когда ее вывезли, бросилась к ней и стала говорить как я ее люблю. Как все мы ее любим. Мама снова улыбнулась и закрыла глаза.
Её увезли в аперационную. Я села и заплакала в ладони, и вдруг подняла голову - мимо меня прошли почти что боги - бригада врачей. Они все свысока, но внимательно взглянули на меня.
Через двадцать минут вышла ночная врач, и присев рядом, сказала: - Вашей маме не помочь.
- Она умерла?
- Нет, но она умрет. Если это вас утешит, то она бы умерла через несколько месяцев от мучительной болезни - у нее рак поджелудочной.
Вечер того же дня. Ночь. Я поехала в больницу и проникла в ренимацию.
Мама была подключена к приборам. Я снова стала говорить, как я ее люблю, как все мы, кому она дала жизнь, ее любим.
Подошел врач и сказал:
- Прощайтесь, вам нельзя больше здесь оставаться.
- Но она розовая, лучше выглядит.
- Нет, - он вздохнул, - ночью или утром...
Ее не стало 7-45.
Я положила в гроб много белых и алых роз.
На Введенском кладбище, в народе именуемом Немецким, есть могила - в ней лежат две самые прекрасные женщины на земле - одна, не будучи мне родной по крови, сделала для меня больше, чем иная мать для своего ребенка. И главное учила своим примером - никогда не падай духом, делай что должно. И будь что будет.
Вторая дала мне жизнь и любила меня ни за что, только за то, что есть.
В годовщину смерти мамы, я положила цветы обеим, налила им по капельки коньчка. Раскрошила чебурек.
Вдруг ко мне подошла большая иссиня-черная собака. Явно не кладбищенская, а ухоженная, домашняя, и посмотрела на меня янтарными умными глазами, как у моей мамы. Я протянула ей чебурек и она схватив его, потрусила по дорожке.
Я выпила сама, поплакала. И пообещала, этим двум женщинам, которые любили меня и которых любила я, что буду счастливой вопреки всему. (А в моей жизни происходили катаклизмы)
Пока выполнить это обещание мне не удалось.
Автор ЯНА асадова
Свежие комментарии